Источник: фото - © Татьяна Жигальцова
Исследование САФУ: эмоциональная география северных поселений
05.06.2023
В Российском научном фонде подвели итоги двух региональных конкурсов, объявленных для отдельных научных групп и малых отдельных научных групп. В числе поддержанных проектов — шесть от Северного (Арктического) федерального университета. Проект кандидата философских наук ВШСГНиМК Татьяны Жигальцовой направлен на формирование благоприятной среды для пожилых людей островной и прибрежной Арктики. Уже этим летом команда проекта исследует Соловки, Онегу, Тамицу и Кянду, чтобы выявить места эмоциональной привязанности местных жителей и составить интерактивные эмоциональные карты.
Расскажите о предыстории проекта? Какие два направления вашей работы в нём переплелись?
Моя исследовательская карьера достаточно необычна, поскольку я не веду одну тему, как это принято. Не боюсь новых проектов, а, наоборот, люблю исследовать малоизученные области, темы, концепты. Несколько последних лет веду две большие темы. Первая – это мой проект "Эмоциональная география северных городов и поселений" в результате которого создаются интерактивные эмоциональные карты репрезентирующие места эмоционального притяжения и отторжения местных жителей (страница проекта). Самым значимым результатом в этой области стали проведение передвижной выставки в городах Хапаранда (Швеция) и Торнио (Финляндия) в 2021 году совместно со шведским фотохудожником Кеннетом Микко за счет средств местных администраций, а также публикации в коллективной монографии "Human and Societal Security in the Circumpolar Arctic: Local and Indigenous Communities", изданной в Нидерландах в издательстве Brill в 2018 году и статье "Emotional tapestry of small cities: emotional perception of urban environments by Swedish and Finnish senior citizens", опубликованной Финским антропологическим обществом в 2022 году. Вторая тема — изучение архитектурно-пространственной организации сельских арктических поселений и строительной истории объектов культурного наследия. Этой темой я начала заниматься с 2018 года, сначала под руководством д. культурологии, завед. научным центром традиционной культуры и музейных практик ФИЦКИА УрО РАН А. Б. Пермиловской (Архангельск), затем три года работала под руководством к. архитектуры, советника Российской академии архитектуры и строительных наук, ведущим научным сотрудником НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства А. Б. Бодэ (Москва) по гранту РФФИ и до сих пор продолжаю сотрудничать с его исследовательской группой как историк-архивист. Работала по исследованию архитектурных объектов в Кожеозерском Богоявленском монастыре, Кий-острове, Ворзогорах, Нименьге, Юдмозере, Малошуйке, Кушереке, Сырьинском Успенском монастыре.
Поддержанный Российским научным фондом проект № 23-28-10034 "Создание устойчивых сообществ с учетом последствий трансформации архитектурно-этнографической среды островной и прибрежной Арктики", 2023-2024 (региональный конкурс) совместил мой исследовательский опыт по названным темам. В проекте также участвуют молодые исследователи — аспирантка Регина Пшенко и студент Андрей Филиппов. Мы будем исследовать архитектурно-пространственную организацию, а также историческую и эмоциональную память пожилых жителей Онежского берега Белого моря (села Тамица, Кянда, Пурнема, Лямца, Соловецкий архипелаг), создадим интерактивные карты поселений с учетом выявленной архивной и полевой информации. Это была моя первая заявка в РНФ и отрадно, что она была одобрена экспертами. Безусловно, такое достижение стало возможным только благодаря программе "преподаватель-исследователь" САФУ. Два года работы по этой программе позволили мне набрать необходимый задел по высокорейтинговым научным публикациям для руководства проектом. Я искренне признательна Университету и кафедре культурологии и религиоведения за помощь и поддержку!
Почему вы выбрали для исследования места с не выявленными яркими объектами туристкой инфраструктуры. Расскажите о потенциале этих мест?
Действительно, в этом году мы будем исследовать села Тамица и Кянда, в которых не сохранились церковно-архитектурные ансамбли и такие объекты как здание сельского училища, дома церковно-служителей, за исключением дома священника, который сохранился в перестроенном виде. Однако, в целом, села побережья Белого моря сохранили аутентичные черты архитектурно-этнографического ландшафта XIX — начала XX веков, частично планировку и топонимику. Создание и консервация базы знаний об утраченных элементах архитектурно-этнографического ландшафта способны поддержать локальную самобытность территории и стать источником устойчивого развития. Социальное участие жителей, а также поддержка сообщества являются индикаторами благополучия, поэтому в результате проекта мы разработаем рекомендации по улучшению качества жизни пожилого населения, созданию дружелюбной архитектурно-пространственной среды с пониманием необходимости сохранения эмоционального здоровья жителей, поскольку любой туристический поток в удаленные небольшие населенные пункты — это стрессовая ситуация для местного сообщества.
Что ценят жители в этих поселениях, какие места у них вызывают радость, а какие отторжение? Чем отличаются эмоции туристов от эмоций местных жителей?
Это очень интересная тема и я надеюсь, что в ближайшие годы займусь ей более подробно, но здесь нужна коллаборация с туристическими фирмами. В предыдущие годы я исследовала эмоциональное пространство пожилых жителей поморских сел Ворзогоры и Малошуйка и обратила внимание, что респонденты называют местом гордости – церковные архитектурные ансамбли, в то время как для туристов — это всего лишь место интереса, к которому они относятся, по мнению респондентов, без должного уважения, оставляя мусор. Я предполагаю существование латентного «конфликта эмоций», суть которого заключатся в противоречии между базовыми и моральными эмоциями. Туристы и мигранты, прожившие менее 5 лет в населенном пункте, не испытывают моральных эмоций по отношению к конкретным местам в поселении. Это косвенно подтвердилось во время моего исследования женщин-мигрантов, проживших менее 5 лет в Хельсинки (Финляндия). Необходима профилактическая работа не только с местами базовых эмоций, такими как тревога и отвращение, но и с местами моральных эмоций — гордости и стыда, которая способствует предотвращению потенциальных конфликтных ситуаций как внутри сообщества, так и между местными жителями и туристами/мигрантами. Возможные эмоциональные конфликты должны учитываться при разработке туристических маршрутов, а также в процессе адаптации мигрантов.
Какую работу планируете провести этим летом?
Мы уже начали проводить архивную работу, разработали опросники. Буквально на следующей неделе Регина Пшенко совершит свою исследовательскую поездку на Соловки, а я в конце июня поеду в Онегу, села Тамица и Кянда. Так же я надеюсь, у нас получится поездка в Российский этнографический музей для работы с фондами.
Расскажите о мультимедийной карте? Какие возможные изменения появятся в этих поселениях?
Сейчас на сайте можно посмотреть интерактивные эмоциональные карты небольших населенных пунктов Комсомольский, Ворзогоры, Малошуйка, малых городов Никель, Хапаранда, Торнио и города Хельсинки. Карты разработаны совместно с видеохудожником Сергеем Жигальцовым и переводчиком Анной Кондаковой за счет личных средств. На картах представлены места, которые назывались жителями в ходе опроса. Если одно и то же место называлось три и более раза, оно наносилось на карту, поскольку является сильным эмоциональным центром. Спектр эмоций визуализирован в форме диаграмм, на некоторых картах диаграммы вращаются. Скорость вращения зависит от количества ответов — чем большее количество человек назвали это место, тем быстрее вращается диаграмма. Карта показывает проблемные места в населенном пункте по мнению опрошенных респондентов на момент опроса. Кликнув на диаграмму, можно перейти на страницу с фотографией места.
Для данного проекта будут созданы отдельные вкладки. И в этом проекте мы будем работать с эмоциональной памятью, то есть с местами, которые были местами притяжения/отторжения в детстве и юности респондентов. Для этого необходимо реконструировать утраченный архитектурно-пространственный ландшафт, наполнить его историями о прошлом. Таким образом будет создана база знаний об утраченной архитектурно-этнографической среде. Я убеждена, что наследие может стать источником устойчивого развития арктических территорий. Однако, конкретные предложения можно будет выдвинуть только после полевой работы.
Если приводить примеры рекомендаций, то, одной из рекомендаций для администраций Хапаранды, например, было предложение по рекультивации котлована, оставшегося после незавершенного строительства торгового центра и вызывающего максимально негативные эмоции стыда среди пожилых жителей. Другой рекомендацией было облагораживание "народных" троп вокруг города — любимых мест для прогулок. Нужно очень хорошо понимать, что эмоциональное пространство гораздо шире физических границ населенного пункта, поэтому необходимо проводить профилактическую работу не только с центром и окраинами, но и смотреть на территорию еще шире, комплексно.
Пока в Архангельске не проводилось полномасштабных исследований, но вы уже начинали эту работу. Расскажите немного о результатах, какие места приятны жителям города, почему градостроители должны обращать внимание на это (и не только на центр)?
Я несколько раз начинала работу по исследованию Архангельска. Проводились небольшие пилотные опросы студентов, творческой молодежи, кажется, в 2017–2018 годах. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо куратору культурных проектов Екатерине Шаровой. Плюс брала отдельные интервью по исследованию эмоциональной памяти среди взрослого населения. Но в полноценный проект это пока не вылилось. Возможно, потому что я чувствую особую ответственность за исследование города, в котором прожила уже большую часть своей жизни. Важно исследовать, например, и островные районы, так как, как я уже сказала, эмоциональное пространство охватывает не только центр, но и прилегающую территорию. К примеру, молодые люди называли любимыми местами в Архангельске музей-заповедник «Малые Корелы», Новодвинскую крепость, которые находятся за десятки километров. И это повторялось во всех моих исследованиях. Самым интересным результатом, стало то, что респонденты чаще называли не общественные места, а частные кафе, клубы, поскольку в других моих исследованиях было наоборот. Конечно же назывались театры и библиотека имени Н. А. Добролюбова. Само городское пространство, за исключением Набережной, мест деревянной застройки, было окрашено нейтрально или негативно из-за общей запущенности, мусора, луж. Если говорить о конкретном месте скопления негативных эмоций, то в тот момент времени большинство опрошенных назвали МРВ. К сожалению, рутинизированная тревога имеет свойство накапливаться, что, в конечном итоге, влияет на наши повседневные маршруты, места, которые мы выбираем для отдыха и т. д. Для Архангельска нужен отдельный проект и команда. Надеюсь, когда-нибудь, я смогу отблагодарить этот город, проведя полноценное исследование.
Источник: Пресс-служба САФУ им. М.В. Ломоносова
Расскажите о предыстории проекта? Какие два направления вашей работы в нём переплелись?
Моя исследовательская карьера достаточно необычна, поскольку я не веду одну тему, как это принято. Не боюсь новых проектов, а, наоборот, люблю исследовать малоизученные области, темы, концепты. Несколько последних лет веду две большие темы. Первая – это мой проект "Эмоциональная география северных городов и поселений" в результате которого создаются интерактивные эмоциональные карты репрезентирующие места эмоционального притяжения и отторжения местных жителей (страница проекта). Самым значимым результатом в этой области стали проведение передвижной выставки в городах Хапаранда (Швеция) и Торнио (Финляндия) в 2021 году совместно со шведским фотохудожником Кеннетом Микко за счет средств местных администраций, а также публикации в коллективной монографии "Human and Societal Security in the Circumpolar Arctic: Local and Indigenous Communities", изданной в Нидерландах в издательстве Brill в 2018 году и статье "Emotional tapestry of small cities: emotional perception of urban environments by Swedish and Finnish senior citizens", опубликованной Финским антропологическим обществом в 2022 году. Вторая тема — изучение архитектурно-пространственной организации сельских арктических поселений и строительной истории объектов культурного наследия. Этой темой я начала заниматься с 2018 года, сначала под руководством д. культурологии, завед. научным центром традиционной культуры и музейных практик ФИЦКИА УрО РАН А. Б. Пермиловской (Архангельск), затем три года работала под руководством к. архитектуры, советника Российской академии архитектуры и строительных наук, ведущим научным сотрудником НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства А. Б. Бодэ (Москва) по гранту РФФИ и до сих пор продолжаю сотрудничать с его исследовательской группой как историк-архивист. Работала по исследованию архитектурных объектов в Кожеозерском Богоявленском монастыре, Кий-острове, Ворзогорах, Нименьге, Юдмозере, Малошуйке, Кушереке, Сырьинском Успенском монастыре.
Поддержанный Российским научным фондом проект № 23-28-10034 "Создание устойчивых сообществ с учетом последствий трансформации архитектурно-этнографической среды островной и прибрежной Арктики", 2023-2024 (региональный конкурс) совместил мой исследовательский опыт по названным темам. В проекте также участвуют молодые исследователи — аспирантка Регина Пшенко и студент Андрей Филиппов. Мы будем исследовать архитектурно-пространственную организацию, а также историческую и эмоциональную память пожилых жителей Онежского берега Белого моря (села Тамица, Кянда, Пурнема, Лямца, Соловецкий архипелаг), создадим интерактивные карты поселений с учетом выявленной архивной и полевой информации. Это была моя первая заявка в РНФ и отрадно, что она была одобрена экспертами. Безусловно, такое достижение стало возможным только благодаря программе "преподаватель-исследователь" САФУ. Два года работы по этой программе позволили мне набрать необходимый задел по высокорейтинговым научным публикациям для руководства проектом. Я искренне признательна Университету и кафедре культурологии и религиоведения за помощь и поддержку!
Почему вы выбрали для исследования места с не выявленными яркими объектами туристкой инфраструктуры. Расскажите о потенциале этих мест?
Действительно, в этом году мы будем исследовать села Тамица и Кянда, в которых не сохранились церковно-архитектурные ансамбли и такие объекты как здание сельского училища, дома церковно-служителей, за исключением дома священника, который сохранился в перестроенном виде. Однако, в целом, села побережья Белого моря сохранили аутентичные черты архитектурно-этнографического ландшафта XIX — начала XX веков, частично планировку и топонимику. Создание и консервация базы знаний об утраченных элементах архитектурно-этнографического ландшафта способны поддержать локальную самобытность территории и стать источником устойчивого развития. Социальное участие жителей, а также поддержка сообщества являются индикаторами благополучия, поэтому в результате проекта мы разработаем рекомендации по улучшению качества жизни пожилого населения, созданию дружелюбной архитектурно-пространственной среды с пониманием необходимости сохранения эмоционального здоровья жителей, поскольку любой туристический поток в удаленные небольшие населенные пункты — это стрессовая ситуация для местного сообщества.
Что ценят жители в этих поселениях, какие места у них вызывают радость, а какие отторжение? Чем отличаются эмоции туристов от эмоций местных жителей?
Это очень интересная тема и я надеюсь, что в ближайшие годы займусь ей более подробно, но здесь нужна коллаборация с туристическими фирмами. В предыдущие годы я исследовала эмоциональное пространство пожилых жителей поморских сел Ворзогоры и Малошуйка и обратила внимание, что респонденты называют местом гордости – церковные архитектурные ансамбли, в то время как для туристов — это всего лишь место интереса, к которому они относятся, по мнению респондентов, без должного уважения, оставляя мусор. Я предполагаю существование латентного «конфликта эмоций», суть которого заключатся в противоречии между базовыми и моральными эмоциями. Туристы и мигранты, прожившие менее 5 лет в населенном пункте, не испытывают моральных эмоций по отношению к конкретным местам в поселении. Это косвенно подтвердилось во время моего исследования женщин-мигрантов, проживших менее 5 лет в Хельсинки (Финляндия). Необходима профилактическая работа не только с местами базовых эмоций, такими как тревога и отвращение, но и с местами моральных эмоций — гордости и стыда, которая способствует предотвращению потенциальных конфликтных ситуаций как внутри сообщества, так и между местными жителями и туристами/мигрантами. Возможные эмоциональные конфликты должны учитываться при разработке туристических маршрутов, а также в процессе адаптации мигрантов.
Какую работу планируете провести этим летом?
Мы уже начали проводить архивную работу, разработали опросники. Буквально на следующей неделе Регина Пшенко совершит свою исследовательскую поездку на Соловки, а я в конце июня поеду в Онегу, села Тамица и Кянда. Так же я надеюсь, у нас получится поездка в Российский этнографический музей для работы с фондами.
Расскажите о мультимедийной карте? Какие возможные изменения появятся в этих поселениях?
Сейчас на сайте можно посмотреть интерактивные эмоциональные карты небольших населенных пунктов Комсомольский, Ворзогоры, Малошуйка, малых городов Никель, Хапаранда, Торнио и города Хельсинки. Карты разработаны совместно с видеохудожником Сергеем Жигальцовым и переводчиком Анной Кондаковой за счет личных средств. На картах представлены места, которые назывались жителями в ходе опроса. Если одно и то же место называлось три и более раза, оно наносилось на карту, поскольку является сильным эмоциональным центром. Спектр эмоций визуализирован в форме диаграмм, на некоторых картах диаграммы вращаются. Скорость вращения зависит от количества ответов — чем большее количество человек назвали это место, тем быстрее вращается диаграмма. Карта показывает проблемные места в населенном пункте по мнению опрошенных респондентов на момент опроса. Кликнув на диаграмму, можно перейти на страницу с фотографией места.
Для данного проекта будут созданы отдельные вкладки. И в этом проекте мы будем работать с эмоциональной памятью, то есть с местами, которые были местами притяжения/отторжения в детстве и юности респондентов. Для этого необходимо реконструировать утраченный архитектурно-пространственный ландшафт, наполнить его историями о прошлом. Таким образом будет создана база знаний об утраченной архитектурно-этнографической среде. Я убеждена, что наследие может стать источником устойчивого развития арктических территорий. Однако, конкретные предложения можно будет выдвинуть только после полевой работы.
Если приводить примеры рекомендаций, то, одной из рекомендаций для администраций Хапаранды, например, было предложение по рекультивации котлована, оставшегося после незавершенного строительства торгового центра и вызывающего максимально негативные эмоции стыда среди пожилых жителей. Другой рекомендацией было облагораживание "народных" троп вокруг города — любимых мест для прогулок. Нужно очень хорошо понимать, что эмоциональное пространство гораздо шире физических границ населенного пункта, поэтому необходимо проводить профилактическую работу не только с центром и окраинами, но и смотреть на территорию еще шире, комплексно.
Пока в Архангельске не проводилось полномасштабных исследований, но вы уже начинали эту работу. Расскажите немного о результатах, какие места приятны жителям города, почему градостроители должны обращать внимание на это (и не только на центр)?
Я несколько раз начинала работу по исследованию Архангельска. Проводились небольшие пилотные опросы студентов, творческой молодежи, кажется, в 2017–2018 годах. Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо куратору культурных проектов Екатерине Шаровой. Плюс брала отдельные интервью по исследованию эмоциональной памяти среди взрослого населения. Но в полноценный проект это пока не вылилось. Возможно, потому что я чувствую особую ответственность за исследование города, в котором прожила уже большую часть своей жизни. Важно исследовать, например, и островные районы, так как, как я уже сказала, эмоциональное пространство охватывает не только центр, но и прилегающую территорию. К примеру, молодые люди называли любимыми местами в Архангельске музей-заповедник «Малые Корелы», Новодвинскую крепость, которые находятся за десятки километров. И это повторялось во всех моих исследованиях. Самым интересным результатом, стало то, что респонденты чаще называли не общественные места, а частные кафе, клубы, поскольку в других моих исследованиях было наоборот. Конечно же назывались театры и библиотека имени Н. А. Добролюбова. Само городское пространство, за исключением Набережной, мест деревянной застройки, было окрашено нейтрально или негативно из-за общей запущенности, мусора, луж. Если говорить о конкретном месте скопления негативных эмоций, то в тот момент времени большинство опрошенных назвали МРВ. К сожалению, рутинизированная тревога имеет свойство накапливаться, что, в конечном итоге, влияет на наши повседневные маршруты, места, которые мы выбираем для отдыха и т. д. Для Архангельска нужен отдельный проект и команда. Надеюсь, когда-нибудь, я смогу отблагодарить этот город, проведя полноценное исследование.
Источник: Пресс-служба САФУ им. М.В. Ломоносова